Астроном Владимир Сурдин 12 января прочитал в лектории «Живое слово» лекцию о поиске внеземной жизни и поиске планет, пригодных для жизни. Этот вопрос волнует ученых в том числе потому, что Земле осталось максимум 5 млрд лет.
А что волнует жителей Твери? В нашей новой рубрике «5 вопросов ученому» мы дали возможность напрямую обратиться к Владимиру Сурдину – записали вопросы и ответы на них.
Представляем вам расшифровку видеоролика.
.
Вопрос № 1
Татьяна Захарченко, ведущий методист тренинг-центра «Alta БАРС»:
– Каков, по вашему мнению, ориентировочный срок, когда мы сможем посетить планету, пригодную для жизни?
Владимир Сурдин:
– В Солнечной системе нет стопроцентно пригодных планет для проживания человека, кроме Земли. Но я думаю, что более или менее приспособиться мы сможем к жизни на Луне и на Марсе. Луна близко, температура там почти земная, а на Марсе к тому же есть остатки атмосферы и вода (кстати, на Луне вода тоже есть). Поэтому давайте говорить о Луне и о Марсе.
На Луне мы уже побывали. Первые люди прилетели туда 50 лет назад, потом был большой перерыв, и сейчас мы готовимся вновь посетить Луну и остаться на ней надолго. Так что, можно сказать, мы уже побывали на планете (Луна – спутник Земли, но сама по себе она планета), человек был на пригодном для жизни небесном теле.
Ну а конечно, более интересно побывать на Марсе.
Я надеюсь, что в ближайшие 10 лет нога человека ступит на Марс.
Это будут маленькие короткие экспедиции, но когда-нибудь мы сможем приспособиться там жить большими коллективами и долго. Марс будет второй Землей, или запасной планетой для нас, землян. Так что лет 10 впереди, и Марс будет наш.
.
Вопрос № 2
Никита Петров, школьник, автор ютуб-канала «Умный арбуз»:
– Какие качества нужны настоящему астроному?
Владимир Сурдин:
– Астрономия – наука наблюдательная. Главное для астронома – уметь наблюдать с помощью телескопа. Теперь мы в телескоп непосредственно не смотрим, но используем его для того, чтобы наблюдать небесные светила.
Терпение – это главное качество астронома. Небо большое, телескопы видят маленький его кусочек, и, чтобы обшарить все небо, нужна огромная работа. Нужно долго ночами – зимними ночами – сидеть в обсерватории. Всегда обсерватория не отапливается, потому что телескопу вредно быть нагретым. Он живет при такой же температуре, как и окружающая среда, тогда изображения идеальные. Ну а значит, и астроном, который рядом с ним, тоже не отапливается, работает в холоде. А вы помните, что мы работаем в горах? Телескопы, как правило, стоят в горных обсерваториях, а там холодно даже летом по ночам. А уж зимой и представить себе страшно!
Поэтому астроном должен быть терпеливым, наблюдательным и… морозоустойчивым.
Ну и неглупым, чтобы интерпретировать то, что он увидел, и согласовать это с научными знаниями или получить новые научные знания из тех наблюдений, которые он провел. Итак, терпение, морозоустойчивость и любознательность, а все остальное приложится!
.
Вопрос № 3
Валерия Вержбицкая, программист:
– Какие еще есть инструменты / способы изучения планет кроме классических телескопов и спектрографов? Какова точность подобных исследований и от чего она зависит? Как пример, при изучении экзопланеты Кеплер-10 С в созвездии Дракона двумя различными спектрографами полученные данные очень сильно различались.
Владимир Сурдин:
– Знаете, нет ничего необычного в том, что, работая на грани возможности, вы всегда получаете немножко разные результаты.
Экзопланета – очень слабый источник света.
Обычно мы их вообще не видим, а если видим, то с огромным трудом различаем рядом с яркой звездой. Поэтому свет звезды, конечно, замешан в свет экзопланеты, и, когда вы ее исследуете, там очень много, можно сказать, оптического мусора, который портит изображение самой экзопланеты. Ничего страшного в этом нет. Мы уже потихоньку учимся отделять свет звезды от света экзопланеты. Чем точнее мы это сделаем, тем надежнее будут результаты.
Наиболее точно это можно сделать с помощью космических телескопов, когда атмосфера Земли не размывает изображение небесных объектов. Ну а космических телескопов мало, они дорого стоят, и мы надеемся, что в ближайшие лет 15–20 появятся телескопы-коронографы. Они смогут специальной заслоночкой закрывать звезду, оставляя рядом с ней изображение экзопланеты. И тогда мы четко, однозначно, без больших ошибок сможем изучать ее спектр, то есть интерпретировать содержание химических элементов в ее атмосфере. Ну а это и есть наша задача – узнать, какие условия на планете, какой там климат и есть ли там условия для жизни.
В общем, с Земли экзопланеты очень трудно изучать, а из космоса намного легче.
.
Вопрос № 4
Владимир Казак, дизайнер:
– Я симпатизирую науке, несмотря на свои скромные интеллектуальные способности. Но моя «внутренняя обезьяна» бунтует против самой мысли, что я нахожусь не на ровной саванне, а что я дрейфую с дикой скоростью на каком-то нелепом шарике. Непонятно откуда, непонятно куда. Мой вестибулярный аппарат, мой обезьяний, к этому не приспособлен. Что вы мне порекомендуете, что с этим можно сделать?
Владимир Сурдин:
– Я завидую вашей «внутренней обезьяне». Дело в том, что обезьяны жили на деревьях, перепрыгивали с одной ветки на другую, и их вестибулярный аппарат был очень чувствителен, он помогал им ориентироваться в трехмерном пространстве. У нас, человеков (не у вас, обезьян, а у нас, человеков) вестибулярный аппарат не настолько тонкий, и он не бунтует, когда мы летим по пространству вселенной на нашей Земле. Попробуйте убедить себя, что вы не обезьяна, а человек, и ваш вестибулярный аппарат успокоится.
Вам станет очень уютно на быстро летящей Земле.
Сегодня я ехал на поезде «Сапсан», он идет так нежно по рельсам, что даже там не чувствуется движения. А уж на нашей огромной, мягко движущейся в пространстве, в пустоте, Земле, конечно, никаких признаков движения мы испытать не можем. И только тонкие приборы, специально созданные для того, чтобы изучать движение Земли, могут его почувствовать. Привет «обезьяне».
.
Вопрос № 5
Никита Востров, председатель практико-ориентированного клуба «Physica. Начало пути» в ТвГУ:
– Как возник перевес вещества над антивеществом?
Владимир Сурдин:
– Это один из труднейших вопросов космологии, и однозначного ответа на него пока нет.
Действительно, когда вселенная родилась, в первые мгновения ее жизни, вещества и антивещества было почти поровну.
Это «почти» – одна миллиардная часть. Представляете? Миллиард частиц вещества – и миллиард плюс одна частица антивещества, или наоборот. Мы называем веществом то, что выжило. То, что не аннигилировало, не исчезло при соприкосновении одного с другим.
Сегодня мир заполнен фотонами радиоизлучения и света, которые фактически являются потомками вещества и антивещества, убивших друг друга. И лишь на миллиард фотонов одна частица вещества (протон или электрон) существует во вселенной.
Очень маленький перевес! Но должна быть какая-то причина, по которой он возник. Наш знаменитый физик Сахаров имел на этот счет свою гипотезу, и есть еще некоторые гипотезы у физиков, но проверить, какая из них правильная, пока не удается. Будем искать.
***
Приходите в лекторий «Живое слово», чтобы лично познакомиться с лучшими умами России!
Читайте журнал «Умный город: наука, бизнес, технологии», чтобы быть в курсе интеллектуальных событий!
Текст: Дмитрий Кочетков